Педофилы в рясах очень любят гладить по головке. И не только.

Больные или преступники?

    Лучшее, что большинство людей могут сказать о педофилах — что они просто больные люди. Но если человек болен, его можно вылечить. Лечение же подразумевает возможность исцеления. В связи с этим возникает вопрос: как поймать извращенцев? Первая проблема при лечении педофилии — удостовериться, что это именно она. Все педофилы ищут сексуального удовлетворения с детьми, но не все люди, которые пристают к детям — настоящие педофилы.

Часто тот, кто насилует детей, действует не столько исходя из настоящего влечения, сколько войдя в раж, поддавшись испульсу или просто желанию доминировать над другим человеком. В таких случаях страсть может быть удовлетворена посредством сексуального поведения, направленного на кого угодно и в любом возрасте. Развратная педофилия — несколько другая, более неуловимая проблема. Специалист по лечению этого недуга из Сиэтла Тим Смитт, работающий с насильниками, считает, что развратным действиям в США подвергаются 10% детей. «Настоящего педофила тянет к ребенку не от случая к случаю, а эксклюзивно. Большинство извращенцев пристают к детям, когда те достигают возраста, предшествующего половому созреванию, но у некоторых возрастной спектр шире. Их тянет даже к младенцам. Педофилы, предпочитающие подростков, часто осуждают их с пылом истца, расточая, тем не менее, внимание, похвалы и подарки детям, на которых они положили глаз. Обычно они говорят себе, что возникшая «дружба» взаимно полезна, и в это они верят, пока ребенок не достигает половой зрелости. Тогда насильник неожиданно теряет к нему интерес. Педофилы пристают к детям обоих полов в равной степени. Пол ребенка, которого они выбирают, зависит от того, насколько ребенок подходит им как таковой.

    Что их тянет в церковь?

    Однако некоторые врачи с ним не согласны. Они полагают, что такие случаи по-прежнему будут редки и не сделают погоды в общей статистике, ведь некоторые мальчики рассматривают сексуальный контакт с более старшей женщиной не как результат ее приставаний, а как раннюю инициацию. Что до сих пор озадачивает психологов — это почему педофилия существует вообще. Хотя большинство насильников подверглись насилию в детском возрасте, количество таковых довольно расплывчато. Терапевты, работающие с насильниками, утверждают, что в любой группе от трети до 3/4 пациентов сами были жертвами насилия. Плюс поправка на то, что некоторые скрывают правду. «Отдельные стимулы, получаемые в юности, срастаются у них с представлениями о детстве и сексуальным взрослением», — говорит Фрэнк Фердер, психолог и католический нунций, предодающий психологию и теологию в университете Сиэтла. Эти мотивы, уходящие корнями в юные годы, противоречат популярной идее о том, что священники, которые домогаются детей, подталкиваются к этому правилами целибата, установленными католической церковью. Невозможно сказать однозначно, действительно ли служение церкви привлекает педофилов, видят ли они в этом служении средство к тому, чтобы быть ближе к детям, которых ищут? Или наоборот: идут в священники, чтобы похоронить беспокоящие их сексуальные страсти.

    И кино показывал, и на охоту возил...

    Первый крупный скандал, связанный с сексуальным насилием со стороны священника, разразился в 1986 году в Луизиане. Отцу Гилберту Гаутэ предъявили обвинение в сексуальных домагательствах. Через 2 года он был приговорен к 20 годам тюрьмы за приставания к 11 мальчикам, присутствовавшим во время службы в алтаре. На суде он признал, что домогался также десятков других детей. В результате последовавших гражданских исков его жертвы получили в возмещение моральных и физических убытков почти $18 млн. Корреспондент журнала «Time» разговорился недавно с одним из тех, кто стал жертвой Гаутэ. Сейчас ему 30. Он был уже несколько раз женат и стал отцом четверых детей. Он работает судебным исполнителем в Луизиане и согласился на разговор на условии анонимности. «Если мое имя напечатают в местной газете, я могу потерять работу, а найти такую работу было мечтой моей жизни», — объяснил он. Корреспондент «Time» отмечает, что его собеседник таит в себе сильный гнев по поводу такого образа мыслей. С того дня, как он имел дело с отцом Гаутэ, ноги его больше не было ни в одной церкви. «Сейчас у меня совершенно другой взгляд на религию, — говорит бывшая жертва. — Я изучил все религии. До этого я был нормальным христианином, который смотрел на христианство как на фундамент всей жизни. Одно время я даже хотел стать священником. Сейчас я смотрю на католическую церковь со смехом, потому что в ней сохраняется иерархия, позволяющая подвергать детей насилию».

    Гаутэ прибыл в свой приход, когда его будущей жертве было 8 лет. Приставания начались через год, когда ребенок вошел в число мальчиков, прислуживающих в алтаре, и продолжались, пока ему не исполнилось 15. Собеседник «Time» рассказал, что Гаутэ «надо было стать артистом, потому что он играл роль заботливого старшего». Харизматический священник, вечно окруженный детьми, прославился еще и тем, что тратил тысячи долларов, жертвуемых прихожанами, на подарки своим «юным друзьям». Экипировка святого отца была соответствующей: микроавтобус с телевизором и видеомагнитофоном, широкоэкранный телевизор и оборудование для видеоигр в его доме, черный лимузин «Шевроле Комаро» и даже лагерь для охотников среди болот на юге Луизианы, где у Гаутэ был изрядный запас оружия. Гаутэ использовал каждую покупку, чтобы все глубже вовлекать приходских детей в свои делишки. «Священник на юге Луизианы имеет тот же статус, что и офицер полиции. Для некоторых детей Гаутэ был идеалом, и играл свою роль со знанием дела». Стоило ему показать подростку свою коллекцию оружия, сказать, что он собирается взять его с собой на охоту, а затем позволить пострелять из этого оружия, — и он уже становился другом. Кроме того, сами родители советовали детям проводить больше времени с Гаутэ. Он так запудривал им мозги, что они ни о чем не подозревали. Секрет раскрылся только тогда, когда один из мальчиков был доставлен в больницу с неожиданным кишечным кровотечением. «Мы думали: кто же перешагнет барьер молчания? С меня гора свалилась, когда Гаутэ арестовали», — сказал собеседник журналиста. Вскоре состоялся суд. Когда жертва выросла, ему пришлось посещать психолога, чтобы справиться с проблемами, возникавшими браке. Ему вообще было трудно испытывать доверие ко многим людям, в частности к тем, кто контактировал с его детьми. Он рассказал, что Гаутэ постоянно прикасался к мальчикам из алтаря, поглаживал и похлопывал их, даже когда стоял с ними на заднем дворе церкви перед мессой. «Мои родители были абсолютно убиты тем, что узнали. Раньше они полностью доверяли священнику. А тогда пришли в замешательство, тем более, что все происходило у них под носом, а они ничего и не подозревали».

    Сегодня гнев этого молодого человека направлен на судебную систему, позволившую Гаутэ выйти на свободу после 10 лет тюрьмы, вместо присужденных 20. «Мне до сих пор трудно смириться с тем, что они смогли выпустить на свободу такого гада. Он исковеркал мою жизнь».

    «Когда я дошел до генитальных контактов...» (Исповедь «святого отца»)

    Осужденный педофил и бывший священник Х., пожелавший, чтобы его имя осталось неназванным, был арестован в 90-х и обвинен в насилии над детьми на протяжении 7 лет. За время 30-летней карьеры он был преуспевающим духовником и тесно работал с молодежью в своей епархии в Калифорнии. Суд признал его виновным по 17 пунктам в сексуальных домогательствах к детям. Но большинство обвинений были сняты из-за вышедшего закона об ограничениях. Отец Х. пытался исправиться и сам. Он прошел интенсивное лечение и был на пути к выздоровлению. И тут его арестовали. За развратные действие по отношению к 14-летнему, и домогательства к детям ему дали 8 лет тюрьмы. Пока «святой отец» сидел, он написал две книги. Освободили его под залог чуть более года назад. Сейчас 60-летний падре согласился на разговор с корреспондентом «Time» Питером Майером, чтобы «помочь другим».

    «Мой первый контакт с ребенком был, когда я уже 8 лет служил священником. Все, чего я хотел, это только физические прикосновения, например, обнять его. Но меня вдруг охватывало вожделение, и я ловил себя на том, что ощупываю и ласкаю его гениталии. Это были подростки лет 11—12, может 13, и любой ребенок, который выражал удовольствие, оказывался, так сказать, уязвим.

    Я вырос в очень хорошей семье, в которой не было ни насилия, ни наркомании. У меня есть младшие брат и сестра, и они замечательные люди. Я очень люблю мать, которая была домохозяйкой, но не задумывалась, что происходит в моем внутреннем мире. Отец, механик, часто отсутствовал, и я редко с ним чем-нибудь делился. Я думаю, где-то в подсознании я знал, что гомосексуалист. И разумеется, это не являлось темой для обсуждения. В юности в моем окружении не было старших подростков, которые могли быть более психосексуально развиты, чем я. Так стало, лишь когда я сам стал испытывать сексуальные ощущения и очень стеснялся их. Когда я поступил в семинарию, то пришлось отказаться от друзей-девушек. Я считал, что проучусь там полгода, и с этой темой будет покончено. И в семинарии, конечно, не было никаких шансов найти с кем-то близость. Не обсуждалась и проблема сексуальности. Я был убежден, что посвящение в духовный сан даст мне решающий толчок к тому, чтобы раз и навсегда определиться с проблемой сексуальной жизни. Я думал, что стану другим человеком и буду счастлив. Вскоре после получения первого назначения на должность приходского священника я посмотрел на себя в зеркало и сказал: ну вот, ты в новом облачении, а внутри тот же самый, что и месяц назад. Это было потрясение. Когда я был священником, я работал 7 дней в неделю по 16 часов в день, у меня даже не было выходных. Я был хорошим священником, но у меня не было личной жизни. Работа была очень насыщенной и я близко контактировал с детьми, но близость эта не причиняла им никакого вреда. Я не искал острых ощущений, уединения, ни к кому не приставал. Но было чувство, что мне чего-то не хватает. Физический контакт, прикосновения не вызывали прямых сексуальных ощущений, но в определенных ситуациях все же появлялось возбуждение. Я не рассматривал случайный физический контакт как грех. И когда я дошел до генитальных контактов, я тоже не думал о том, что это очень плохо, что это причинит детям вред, но я знал, что это морально порочно. Когда я исповедовался, я сделал очень решительный шаг. Все это происходило в другой епархии, и тот священник не знал меня. После отпущения грехов я восстановил утраченное душевное равновесие и продолжал служить дальше.

    Однажды, это было в 90-х, в мой дом приехал епископ. Я был очень удивлен. Он сказал, что двое детей пришли к нему и обвинили меня в приставаниях. Я признался и решил, что больше не буду позволять себе ничего подобного. Но не получилось.

    В конечном счете, меня устраивает то, кем я являюсь, но я заплатил за это страшную цену. Может, я выздоровел, но жалею, что не могу все вернуть и исправить. Я провел много дней в размышлениях о том, как искупить вину, молился, чтобы она была мне прощена».

    Перевод с английского Ольги БУРОВОЙ